Наука сохраняется молчанием и продолжается посвящением. Закон молчания, таким образом, не является абсолютным и незыблемым, разве только в отношении к непосвящённой толпе. Наука может быть передана только словом. Так что, мудрецы должны иногда говорить.
Да, мудрецы должны говорить, но не чтобы сказать, а чтобы подвести других к открытию. Noli ire, fac venire [не иди, заставь прийти] – вот девиз Рабле, который, обладая всеми знаниями своего времени, не мог не знать магии.
Итак, мы собираемся здесь раскрыть тайны посвящения.
Предназначение человека, как мы уже сказали, состоит в делании или творении самого себя; он есть и будет дитём своих дел во времени и в вечности.
Все люди призваны к участию [в делании], но число избранных, т.е. тех, кто преуспеет, всегда мало; другими словами: людей, желающих быть чем-то, великое множество, но людей избранных всегда мало.
Итак, управление миром по праву принадлежит людям избранным, и когда кто-либо или что-либо препятствуют этому, тогда наступает политический, или социальный, катаклизм.
Люди, которые являются сами себе хозяевами, легко становятся хозяевами других; но они могут мешать друг другу, если они не признают законы дисциплины и всеобщей иерархии.
Чтобы подчиниться одной дисциплине, нужно быть причастным к одним идеям и желаниям, а достичь такого причастия можно только в одной общей религии, стоящей на одинаковых основах ведения и разума.
Такая религия всегда существовала в мире, и она одна может называться единой, непогрешимой, непорочной и воистину католической, т.е. вселенской.
Эта религия, покровами и тенями которой являются все другие последовательные религии, – это та, которая доказывает бытие через существование, истину через разум, разум через свидетельство и здравый смысл.
Это она доказывает реалиями смысл гипотез, и запрещает рассуждение о гипотезах в отрыве от реалий.
Это она имеет в основе догмат универсальных аналогий, но никогда не смешивает знание с верою. Не может быть веры в то, что два и один составляют больше или меньше трёх; что содержимое (в природе) больше содержащего; что твёрдое тело, пока оно твёрдое, может вести себя как жидкое или газообразное; что тело человека, например, может пройти сквозь запертые двери, не проделав в них брешь. Сказать, что веришь в такие вещи – это говорить как дитя или как безумец; но не менее безрассудно определять неизвестное, и рассуждать, от гипотезы к гипотезе, пока не отвергнешь априори свидетельство, чтобы утвердить безрассудные предположения. Мудрец утверждает то, что́ знает; и верит только в то, чего не ведает, но только в меру разумным и известным необходимостям гипотезы.
Но эта разумная религия не может быть религией толпы, которой нужны мифы, тайны, определённые надежды и материально мотивированные страхи.
Именно поэтому в мире установлено священство. Итак, священство пополняется через посвящение.
Частная религия погибает, когда в святилище прекращается посвящение, будь то в результате разглашения, будь то в результате пренебрежения или забвения священных тайн.
Гностические разглашения, например, отдалили христианскую церковь от высоких истин Каббалы, содержащей все секреты трансцендентальной теологии. Так, слепые стали поводырями слепых, возникли великие затмения, великие падения и прискорбные соблазны; затем, священные книги, ключ к которым целиком каббалистический, начиная с Книги Бытия и заканчивая Апокалипсисом, стали настолько малопонятными среди христиан, что пастыри, не без причины, сочли необходимым запретить их чтение простым верующим. Понятые дословно и истолкованные материально, эти книги могли стать только непостижимым сплетением нелепостей и соблазнов, как это прекрасно продемонстрировала школа Вольтера.
То же самое относиться и ко всем древним догматам с их блистательными теогониями и их поэтическими мифами. Сказать, – что древние греки верили в любовные похождения Зевса, или, что египтяне поклонялись собакоголову и ястребу, как живым и реальным богам, – так же невежественно и суеверно, как утверждать, что христиане поклоняются тройному Богу, состоящему из старика, казнённого и голубя. Неведение символов всегда приводит к клевете. Именно поэтому нужно воздерживаться от высмеивания того, чего ещё не знаем, даже если это и кажется нам нелепым или странным; но также не разумно и принимать это без рассуждения и проверки.
Прежде того, что нам нравиться или не нравиться, есть истина, т.е. смысл [разум], и именно этим смыслом должны руководствоваться наши действия, а не нашим удовольствием, если, конечно, мы желаем стяжать ведение, смысл которого бессмертие, и правду – его закон.
Человек, истинный человек, может желать лишь того, что он должен разумно и справедливо делать; так не потому ли налагали молчание на вожделение и на страх, чтобы прислушиваться только к разуму [смыслу]. Такой человек – это природный царь и стихийный жрец для блуждающих толп. Именно поэтому цель древних посвящений называлась то жреческим, то царским, искусством.
Древние магические ассоциации были семинариями жрецов и царей, и туда не допускали иначе, как через деяния воистину жреческие и царские, т.е. становлением себя над всеми слабостями природы.
Мы не будем повторять здесь то, что встречается повсюду в египетских посвящениях, продолжаемых, ослаблено, в тайных обществах средневековья. Христианский радикализм, основанный на ложном ведении [понимании] этих слов: «Ибо один у вас учитель и один отец, все же вы – братья» нанёс ужасный удар по священной иерархии. С этого времени, священнический сан стал результатом интриг и случая; шустрый обыватель смог вытеснить скромного и, как следствие, неизвестного, но превосходящего его человека, и однако, посвящение являлось сущностным законом религиозной жизни; одно общество, инстинктивно магическое [т.е. иезуиты], образовалось с упадком патриаршего могущества, и вскоре сосредоточило в себе одном всё могущество христианства, поскольку оно одно смутно поняло, но практично исполнило, иерархическую власть через посвятительные испытания и всемогущество веры в пассивном послушании.
Что же делал кандидат во время древних посвящений? Он полностью отдавал свою жизнь и свою волю учителям храмов Фив или Мемфиса; он решительно проходил сквозь бесчисленные ужасы, которые могли показаться ему преднамеренным надругательством над ним; он проходил через костры; переплывал потоки чёрных и бушующих вод; висел на шаткой доске над бездонными пропастями... Разве не было это слепым повиновением в полном смысле этого слова? Отказаться на время от своей воли, чтобы достичь освобождения, разве это не является самой совершенной тренировкой воли? Итак, вот что должны были делать и что всегда делали жаждущие священного царствия магического всемогущества. Ученики Пифагора обрекали себя на строжайшее многолетнее молчание; даже последователи Эпикура понимали независимость наслаждения, только приобретённого исключительно в результате соблюдения трезвости и обдуманной умеренности. Жизнь – это война, на которой нужно проявить себя, если хотим получить повышение: сила не даётся, её нужно взять.
Посвящение через борьбу и испытания является, таким образом, незаменимым для достижения практического знания магии. Мы уже сказали, как можно победить четыре стихийные формы и мы не будем повторяться, а отошлём тех из наших читателей, которые желают познакомиться с церемониями древних посвящений, к трудам барона Чуди, автора «Огненной звезды» адонхирамского масонства и ко многим другим очень ценным масонским писаниям.
Мы должны настоять здесь на одной мысли: что интеллектуальный и социальный хаос, в котором мы погибнем, имеет своей причиной пренебрежение посвящением, его испытаниями и его тайнами. Люди, в которых ревность сердца оказалась сильнее знания ума, впечатлённые популярными афоризмами Евангелия, уверовали в изначальное и абсолютное равенство людей. Один знаменитый мечтатель, красноречивый и невезучий Руссо, сделал парадоксальный вывод, что само общество развращает людей; это как если бы он сказал, что соревнование и соперничество в труде делает рабочих ленивыми. Сущностный закон природы – закон посвящения делами и закон развития волей и трудом – был фатальным образом непонят; масонство имело своих отступников, как католичество своих. К чему это привело? Жёсткий уровень замещён уровнем интеллектуальным и символическим. Проповедовать равенство тем, кто внизу, без того, чтобы научить, как подняться выше, не означает ли это самому опуститься? Итак, они опустились, и получили эпоху карманьола, санкюлот и Марата.
Чтобы поднять пошатнувшееся и падшее общество, нужно восстановить иерархию и возродить посвящение. Задача эта трудная, но весь разумный мир уже чувствует, что предпринять это необходимо. Необходимо ли для этого, чтобы мир прошёл через новый потоп? Мы всею душой надеемся, что этого не случиться, и эта книга, возможно, самая значительная, но не последняя из наших дерзостей, является призывом ко всем ещё живым, к возрождению жизни среди самого разложения и смерти.